Читать книгу - "Общество гурманов: [сборник] - Джеймс Блэйлок"

Зрители на мосту и в лодках на реке радостно заулюлюкали, а среди бочкарей, подвергшихся нападению в тот самый миг, когда они собирались начать свою миграцию, началась паника. Многие завопили, словно от физической боли. Табби уже продвигался к причалу, раздвигая своей массой толпу и крича:

— Дорогу! Дорогу!

Элис торопливо шла за ним, а он только увеличивал суматоху, распихивая бочки налево и направо. Два коренастых Красных жилета преградили Табби путь, но он смахнул их со своего пути, как манекены из папье-маше.

По ступеням причала Тули кувырком катились бочки, с брызгами падали в воду и выплывали на стремнину: отлив начался, и миграция шла полным ходом. Перед Элис возник просвет, и она снова увидела Гилберта. Ларкин уселась на бочку верхом, лицом к Фробишеру-старшему, не давая ему выбраться из своей скорлупы, а четверо ее оборванных товарищей, мальчик и три девочки, тянули и толкали бочку к пустынному переулку выше по реке. Гилберт дико вращал глазами, открывал и закрывал рот, и вертел головой во все стороны, ища спасения.

Табби и Элис бросились вдогонку, но тут ей на глаза попались двое спешивших к ним сквозь толпу полицейских; толпа начала успокаиваться, поскольку вихрь летящих шляп, видимо, миновал.

— Держи! — Элис бросила свою сумочку Табби. — Встретимся в «Полжабы Биллсона»! — с этим она развернулась и побежала навстречу двум полицейским, до которых оставалось еще футов сорок. Она обогнула опрокинутую бочку с застрявшим внутри хозяином и изо всех сил закричала, придав лицу соответствующее тревожное выражение:

— Помогите! Помогите! Сумочку украли! — она указывала рукой в сторону рынка Боро-Маркет. — Мои драгоценности! Украли драгоценности!

— Кто, мадам? — спросил полицейский. Оба с готовностью пришли к ней на помощь, несмотря на буйство толпы кругом, и ободряюще улыбались. — Как выглядел этот мерзавец? — спросил другой.

— Коренастый, небольшого роста, — лепетала она, — с жутким шрамом, почти без носа. Крапчатая твидовая куртка. Я… — она вскинула руки к вискам, будто собираясь упасть в обморок. — Он же убежит, спешите! — всхлипнула она и с удовлетворением проследила, как полицейские с решительным видом ринулись в погоню. Сама она тут же бросилась назад к извилистому переулку, по которому добралась до набережной Бэнксайд и направилась дальше, к мосту Саутворк. Табби и шайка Ларкин исчезли вместе с бочкой дядюшки Гилберта.

Следующий час она потратила на поиски Диогена, внимательно следя за тем, чтобы не попасться на глаза двум услужливым полицейским, но, к счастью, не встретила их. Практически всякий, кого ни спроси, слыхал о Диогене и высказывал то или иное мнение о том, где могла находиться его лавка, однако никто его не видел. Она прошла вверх по Бэнксайд и Коммершиал-роуд к мосту Ватерлоо, вернулась обратно и наконец направилась в Смитфилд, к трактиру «Полжабы». С моста Саутворк перед ней открылся вид на реку, усеянную отплывающими с отливом бочками. Причал Тули с моста было не видно, но и без того становилось ясно, что, несмотря на все помехи, миграцию полностью остановить не удалось.

Внезапно вся история показалась ей смешной: безумные бочкари, летящие, в воздухе шляпы, Гилберт, утаскиваемый задом наперед в переулок, полицейские в погоне за несуществующим грабителем. Она расхохоталась и прикрыла рот рукой, понимая, что не в силах сдержать смех. Но все же, напуганная собственным возбуждением, Элис заставила себя остановиться, прежде чем смех превратится в рыдания, и, держа себя в руках, продолжила свой путь по Квин-стрит через Чипсайд.

Приближаясь к углу Сент-Мартин-стрит, она услышала звяканье колокольчиков и возгласы бочкарей: «К реке!» — повторяющиеся снова и снова, как мантра.

Прямо на нее двигался поезд из двадцати бочек: все пассажиры в желтых шляпах, а Красные жилеты бежали рядом, как породистые рысаки. Когда они почти повернули за угол, она обратила внимание на одного из бочкарей: высокий растрепанный мужчина без шляпы клевал носом, сидя в бочке. Лица Элис не разглядела из-за опущенной головы, но у нее мелькнула мысль, что это Лэнгдон, — сюртук этого человека очень походил на сюртук Лэнгдона; у нее лихорадочно забилось сердце, и она судорожно вздохнула… Вереница бочек резко повернула за угол, и на повороте последние несколько штук сильно мотнуло в сторону. Веревка лопнула, две бочки, внезапно отделившись от остальных, опрокинулись и, врезавшись в стену рядом с галантерейной лавкой, разбились в щепы, а их пассажиры полетели на мостовую. Остальные продолжали свой путь через Чипсайд, как ни в чем не бывало.

Пока вокруг павших бочкарей собиралась толпа, Элис, стоя на тротуаре, провожала взглядом вереницу бочек. Совершенно исключено, сказала она себе, чтобы Лэнгдон опустился до такого состояния и оказался среди них. Еще вчера вечером он был самим собой — разумным и жизнерадостным. Невозможно превратиться в другого человека за такое короткое время. Она решительно повторила это про себя и продолжила путь в Смитфилд, укоряя себя за чрезмерно буйное воображение.

ЗАПИСНАЯ КНИЖКА

— Я отдал дядюшкину бочку Ларкин, — Элис с Табби сидели в зале «Полжабы Биллсона», — и она продала ее кому-то на улице за жалких шестьдесят фунтов, а затем разменяла деньги на монеты и раздала половину своим сообщникам-пиратам. Любит звонкую монету, как и остальные. Теперь они богаты, но к концу недели опять станут нищими. Она подбила дядю сыграть в карты в «Пиковую даму».

— Наверное, ей пришлось продать бочку задешево, чтобы побыстрее от нее избавиться, — Элис с благодарностью приняла принесенный Хоупфулом стакан сока с ромом. — Как ее только не схватили полицейские! — она посмотрела на Гилберта, сидевшего за столом и озирающегося по сторонам, словно полоумный — каковым он, конечно, и являлся, по крайней мере частично. Ларкин сидела напротив старика, спиной к Элис, и раздавала карты. Перед обоими высились столбики крон и шиллингов.

— Игра идет по-крупному, — заметила Элис.

— Думаю, Ларкин может пока не волноваться за свои деньги, хотя обычно с дядюшкой лучше играть не садиться. Между прочим, она заметила твой трюк с полицейскими — сразу поняла, что ты затеяла. Очень одобряет.

— Я польщена, — сказала Элис, — и весьма одобряю ее, хотя бедняжка кончит на виселице, если не вытащить ее из этой пиратской жизни.

— В карты-то свои погляди, — громко сказала Ларкин, будто Гилберт был слегка глуховат. Поскольку он так и не ответил, она взобралась коленями на стул, перегнулась через стол, посмотрела в его карты и вытащила несколько пар, сбросив их на стол. — У тебя хорошие карты, дядюшка. Ставь пять монет. Слышишь меня? — он опять не ответил, и она выбрала из